Catilinarische Existenz
колония у далёкой звезды. Нам грозил удар ядерным ОМП. С краю города шли туннели под горный массив; на входах стояли грузовые ЖД составы, роботы, много всякой полувоенной техники. Чтобы спастись, надо было миновать железо и уйти подальше в глубину.
Люди (мы) так и сделали. Шли и шли. Туннели были освещённые, комфортные, больше похожие на помещения внутри зданий; они разделялись на отдельные сегменты и множество параллельных сооружений, ходов — целый город под землёй.
Через несколько часов пришёл удар. Его жар расплавил всё брошенное железо на входах в подземные коммуникации, и оно потекло вниз в туннели. До нас не дошло, осталось позади и остыло, но мы ещё ощутили тепло. (В реальности там выгорел бы воздух, все бы погибли, но у страны Морфея свои законы.)
Вскоре железо остыло, и мы вышли по туннелям назад в город — идти на другую сторону гор было трудно, да и никто не знал, как и что там. Вышли частично по тем же туннелям, полузабитым стылыми потоками железа. Радиация спала к вечеру после взрыва, такое было у неё свойство. Или, может быть, это люди были такими, наши тела. Наверх мы выбрались без проблем. Город, на удивление, был не совсем разрушен, удар пришёлся по местности ближе к склонам, там, где концентрировалась техника.
На следующий день прошло сообщение, что будет второй удар. Обсуждалась идея переждать наверху, на другом краю города, дальше от гор, но её мы забраковали — не знаешь, не прилетит ли прямо по голове. Мы забрали с собой старую бабушку из кафе, которая так и пересидела первые бомбы у себя за прилавком, и вместе с ней снова спустились в туннели. Самым сложным при этом было вести старушку — она не могла идти быстро. Мы как-то справились.
Так оно с тех пор и шло, удар за ударом, каждый слабее первого; для нас — в туннели и из туннелей. Всё это не сопровождалось ужасом и т.п.; скорее чувством неопределённости и в ней конкретных решений.
Ещё там были животные вроде собак с детёнышами, их тоже надо было спасать. На этот раз хоть не кошки.
Люди (мы) так и сделали. Шли и шли. Туннели были освещённые, комфортные, больше похожие на помещения внутри зданий; они разделялись на отдельные сегменты и множество параллельных сооружений, ходов — целый город под землёй.
Через несколько часов пришёл удар. Его жар расплавил всё брошенное железо на входах в подземные коммуникации, и оно потекло вниз в туннели. До нас не дошло, осталось позади и остыло, но мы ещё ощутили тепло. (В реальности там выгорел бы воздух, все бы погибли, но у страны Морфея свои законы.)
Вскоре железо остыло, и мы вышли по туннелям назад в город — идти на другую сторону гор было трудно, да и никто не знал, как и что там. Вышли частично по тем же туннелям, полузабитым стылыми потоками железа. Радиация спала к вечеру после взрыва, такое было у неё свойство. Или, может быть, это люди были такими, наши тела. Наверх мы выбрались без проблем. Город, на удивление, был не совсем разрушен, удар пришёлся по местности ближе к склонам, там, где концентрировалась техника.
На следующий день прошло сообщение, что будет второй удар. Обсуждалась идея переждать наверху, на другом краю города, дальше от гор, но её мы забраковали — не знаешь, не прилетит ли прямо по голове. Мы забрали с собой старую бабушку из кафе, которая так и пересидела первые бомбы у себя за прилавком, и вместе с ней снова спустились в туннели. Самым сложным при этом было вести старушку — она не могла идти быстро. Мы как-то справились.
Так оно с тех пор и шло, удар за ударом, каждый слабее первого; для нас — в туннели и из туннелей. Всё это не сопровождалось ужасом и т.п.; скорее чувством неопределённости и в ней конкретных решений.
Ещё там были животные вроде собак с детёнышами, их тоже надо было спасать. На этот раз хоть не кошки.
