На самом деле это не литографии, а книга, графический пересказ древнейшего эпоса человека, созданный немецким художником Буркхардом Пфистером. Вещь, которую надо купить, прочесть и поставить на полку, чтобы была, настолько это сильная, замечательная художественная работа: сотни страниц великолепной черно-белой графики, то архаически мощной и грубой, то модернистски искусной, местами комиксово-современной, иногда даже мягкой в размытости акварели - пером и тушью писанная связь между цивилизациями, эпохами, полюсами.
Гильгамеш - молодой царь древнего Урука, на две трети бог (не спрашивайте, как это случилось). В начале эпоса он очень плохой царь: вместо того, чтобы заниматься государственными делами, терроризирует население, как какой-нибудь школьный хулиган младшеклассников. Почему? Мой ответ: Гильгамеш не чувствует близости к людям, не идентифицирует себя с ними. Единственное существо, к которому Гильгамеш что-то чувствует - его мать, богиня Нинсун. Он настолько силён, что люди по сравнению с ним как бумажные журавлики - дунь, улетят. Плюс ещё божественное происхождение и власть, данная по праву рода. Боги смотрят на землю, Гильгамешевы выходки им не нравится, и они создают ему равного - Энкиду. Энкиду приходит в Урук и заступается за людей, они с Гильгамешем дерутся и не могут одолеть друг друга. Для царя это озарение:
читать дальшеон наконец встретил человека, равного ему! Во время поединка с ним случилось то, что происходит с каждым, кроме клинических психопатов: смотришь в глаза человека и узнаёшь его как "другое я", драгоценную, равную себе душу. В этот момент узнавания узнанного невозможно не полюбить. Гильгамеш и Энкиду становятся побратимами и бузят дальше уже вдвоём - не в городе, но долгосрочно никому от этого не легче. Из молодецкой удали ребята убивают демона, стерегущего священную рощу, хамят богине Иштар и забивают ниспосланного в наказание небесного быка. У богов кончается терпение, они насылают на Энкиду лихорадку, и он умирает. Скорбь Гильгамеша трудно описать (эпос с этой задачей справляется). Наравне со страданиями от утраты друга, брата, своего второго я Гильгамеша одолевает страх: он понимает, что тоже смертен, и в полном расстройстве души и чувств отправляется за край света, чтобы выбить себе бессмертие у богов.
"Гильгамеш" наряду с "Беовульфом" мой любимый эпос. Как и положено древнейшей из земных историй, он говорит о самом важном: человеческой природе, любви и смерти. Сейчас пошла мода относиться к смерти - чьей угодно, что старого бедуина, что собственного правителя или собственного ребёнка - как к эдакой временной неприятности, более-менее масштабной в зависимости от того, _насколько близко ты хочешь это к себе подпустить_. "Помер Максим, да и хрен с ним", "жизнь дальше идёт". Навязывается такой аутотренинг: понесшие утрату люди вроде как сами виноваты. Считается, что они сами решают испытывать боль, что это не объективно обоснованное состояние, а индивидуальный выбор, "всё это только у вас в голове", поэтому страдающие имеют право "сделать другой выбор" - убедить себя, что ничего непоправимого, всё образуется, жизнь таки дальше идёт. Они даже морально обязаны это сделать, чтобы не напрягать жизнерадостную офисоту своей неприлично серьёзной скорбью. Надо признать, к сожалению, что исторически христианство вложило свои пять рубликов в создание такого отношения к смерти: тут и запрет одного из фундаментальных человеческих состояний - отчаяния, и "чего тут скорбеть - спасённый в раю, надо радоваться, а если он не спасён, в аду, то туда ему и дорога, не сметь по нему скорбеть". Античеловеческая скудоумность.
"Гильгамеш" создан за тысячи лет до этих умственных ухищрений, и, читая его, обнаруживаешь очень важные вещи. Например, этот момент с узнаванием себя в другом, которое является основой социальности и человечности вообще. Невероятная тяжесть, невосполнимость утраты, которую несёт оставшийся в живых со смертью любимого человека. Неинтересно, что для кого-то жизнь дальше идёт, тут можно начисто потерять желание жить. Как отрежет. Реакция, конечно, индивидуальна, у Гильгамеша это вылилось в страх перед собственной смертью, которую он впервые осознал как неминуемую судьбу. Он для себя был очень важен, Гильгамеш, высоко себя ценил, очень много о себе думал. В смысле воображал. Я, например, воображаю о себе гораздо меньше, поэтому перспектива непоправимой утраты - одна перспектива, ещё не свершившийся факт - вызвала не страстное желание избежать собственной смерти, а напротив, нежелание её избегать... Это, конечно, не тот ответ, который в конце концов даёт эпос, он даёт самый ответственный и достойный для человека ответ. Наверное, нельзя иначе. Для меня главный эмоциональный вес "Гильгамеша", однако, лежит не в философской развязке, хотя она идеально всё завершает, а в ведущей к ней линии страстей и событий. Отношения Гильгамеша и Энкиду, Гильгамеша к людям, людей к богам и богов ко всему живому - вот главное. И, отдельно скажу - совершенно неважно, каковы моральные качества этих героев. Оба товарища не подарки, особенно Гильгамеш, а уж его царствование в начале... не стоит о грустном. И о богах тоже. Каждый из нас в каком-то отношении не подарок. Ввиду неминуемой перспективы это неважно.