вторник, 27 февраля 2024 в 23:22
Пишет Treismor Gess:Господи помилуй. Переписывалась с Arme по поводу Булгакова и возможных других вариантов романа о Пилате (фаникшн же резиновый, отчего не представить и такой). Количество и размер комментов стал неприличным. Поэтому решила вынести ответ сюда, чтобы другие читатели под базовым постом не страдали.URL записи
Этот разговор начался с того, что Иуда, судя по всему, не верил, что перед ним Сын Отца, просто предал его как человека. А Пилат на миг поверил. "Все расширенные версии этой истории несут в себе зерно такой "веры". Поэтому от века к веку Иуда остается грязным, нарицательным словом. А Пилата век от века мы обеляем, так как чуем, в чем разница".
- А как, почему он мог бы поверить, как полагаете? - спросили меня.
У меня несколько версий)).
исторический фонМногие исследователи-историки сходятся, что «Суд Пилата» уже изначально – литературная фикция, которая введена в текст, чтобы подтвердить какие-то религиозные аспекты и дать Христу высказаться так, как нужно его последователям. Поэтому обходиться с этим эпизодом можно вольно (что, например, сделал Булгаков).
Интересно, что у исторического Пилата была дрянная репутация во всех источниках, кроме христианских. Он был заезжим «западным» человеком в невнятную восточную тьму-таракань, не собирался учить местный язык (или знал его плохо), презирал варварство, всех этих людишек, от которых одни проблемы. Он был жесток, поскольку иначе порядок не наводился. Например по приезде в Иерусалим Пилат ввез с собой высокие хоругви с портретом императора Тиберия – знаки присутствия Рима – но оказалось, это оскорбляет религиозные чувства местных, которым нельзя иметь никаких изображений людей, особенно рядом со святыми местами. Пилат прогибаться отказался, возникла буза, народ лег наземь, обнажив шеи – руби! Пилат выслал солдат с дубинками, чтобы ты разогнали демонстрацию, естественно, случилось побоище, в ход пошли камни, многих убили.
Во дворце Ирода, который фактически был ставленником Рима, Пилат установил позолоченные римские щиты с героическими надписями (такой-то посвящает сей щит такому-то за такие-то заслуги). Так должно было ощущаться присутствие империи, которой Ирод присягал. Царские сыновья – 4 человека – выразили недовольство, пошли в народ, народ страшно разорался, чтобы щиты убрали, так как это нарушает святые традиции отцов, всех прежних царей и предков. Пилат отказался, по обыкновению, тогда местные стали требовать свезти эти щиты в Кесарию (поставить там в храме Августа, где такому и место), а тут не побуждать людей к восстанию! Царские дети прямо сказали: напишем в Рим, пошлем делегацию, что ты не умиротворяешь народ, как требует император, а побуждаешь всех к мятежу. Пилат стоял на своем – и письмо в Рим написали. Потом пришел ответ от Тиберия: обычаи уважить, щиты свезти в Кесарию. Пилат утерся, но характер стал портиться.
Он решил заняться не политической, а хозяйственной стороной власти. Провести в Иерусалиме водопровод. Много кала текло по улицам, плохо пахло. Денег на гигиену не было, но были на храмовый обиход («деньги святилища», какая-то заначка в казне под нужды первосвященников). Их Пилат и использовал. Привезли материалы, стали рыть. Народ вышел и лег на землю – убери все это, что за богохульство и растраты, Бог накажет, словом – десять тысяч человек снова бились с солдатами и многие умерли. Синедрион все это крышевал.
При Пилате до истории с Христом было два восстания. Оба «вождя» заявляли себя потомками древних царей, истинными правителями и пророками, не то что подсос Ирод. Подавлял Пилат эти восстания кроваво и резко, всем римским арсеналом. На подавлении настаивал Ирод самолично (конечно, ему грозило) и священство, которое хорошо понимало, что стабильность власти – единственное условие, при котором тут можно жить. Но телегу в Рим на жестокость, неуважительность и немотивированные пилатовы растраты написали.
Под Пилатом сильно качался стул. Тиберий еб мальчиков на острове Капри, резал в бассейне рабов и страдал от паранойи, так как на него постоянно покушались, поэтому гриф «государственная измена» стал делом обыденным. Много голов слетело в Риме по этому грифу. Последние годы Тиберия, выпавшие как раз на историю с Христом, были так неприглядны, что когда Тиберий умер – Сенат отказался воздавать ему потребные почести, а родичи всех казненных и ограбленных кричали: «Топите в Тибре! Топите в Тибре!» В общем, ждать от Тиберия какого-то понимания иудейских вопросов было нельзя, а бояться как раз можно.
По-хорошему, на этом фоне очередной пророк-царь, мутящий народ, был для Пилата проходняком, которого чем раньше грохнешь (на взлете) – тем лучше. Для Синедриона состав преступления был очевиден: претензии на царство. Нормальный человек просто сразу бы послушался и замел все под ковер.
Но, судя по евангелиям, Пилат поступает не так. В евангелиях у Пилата очень приятная репутация. То есть свои римские и иудейские историки облили его помоями, а христианские источники пощадили).* * *
Перейду к версиям.
Версия 1:
читать дальше…литературная абсолютно. Если бы я писала роман – то зерно «пилатовой веры» расположила бы в его прошлом. В жизни Пилата нашелся бы необъяснимый, мистический, особенный эпизод (хоть грешное гадание по печени птиц с предсказанием; но может это какое-то событие из детства, из военного похода, где не бывает атеистов в окопах под огнем). Разговор с Иисусом должен иметь перекличку с этим эпизодом, замыкая судьбу Пилата в круг. Может быть, Иисус сказал на допросе ровно те же слова, что Пилат уже слышал в своем эпизоде (пришли из ниоткуда и запомнились). Или дал, наконец, ответ на вопрос, который в эпизоде обрывался, не получив ответа. Короче, тут должно что-то эдакое совпасть.
Похожим путем пошли Тим Райс и Э.Л.Уэббер ("Джизас Крайст - суперстар"). Там Пилат видит сон-предчувствие (текст есть в сети). Вообще, в этой рок-опере Пилат сделан идеально. Думаю, его влияние будут испытывать на себе многие, кто берется за разработку данного сюжета; вот в фильме Локшина даже внешне есть сходство.
Но на деле можно распотрошить евангельский текст.
Версия 2:
читать дальшеПилат почувствовал то же, что и классические ученики Христа при первой встрече с ним. Некое дуновение, вибрацию, заставляющую внимательно всмотреться и прислушаться. У Христа и Пилата в евангелии короткий, но очень красивый, афористичный диалог. В нем скручено много смыслов, которые хочется размотать. Уровень беседы таков, что оба собеседника стоят друг друга. Это не допрос, а разговор на равных. Пилат в кокай-то момент даже упускает инициативу, и сам становится ответчиком. Конечно, такое не проходит бесследно.
...Этот разговор можно истолковать и противоположным образом - префект быстро просмотрел типовое дело и забыл, даже слов много тратить не стал. Но мы в фикле, где такие сливы недопустимы!
Как честный человек, Пилат не находит в собеседнике никакой вины, мало того - он и не хочет искать дальше, потому что ему все ясно (не с мистической, а с законодательной стороны). Он говорит – обвиняемый чист, нет никакой вины. Однако иудеи, приведшие Иисуса по указу Синедриона, настаивают: то есть как нет вины, то есть он может мутить народ от своей Галилеи до Кесарии, и все в порядке?..
Пилат хватается за эту Галилею, где правит Ирод Антипа (а сам Пилат – другой областью; Иудея была тетрархией, в каждой области по своему правителю) – и говорит: тогда ведите к Ироду, пусть он решает. Это его подданный, а не мой. То есть спихнул проблему. Но все не так просто. Что бы Ирод не нарешал – взяли Иисуса в Иерусалиме, под Пилатом, и приговор исполнять в любом случае ему. Но хоть не так тошно.
Время показало, что Ирод ничего решить не может. Он потроллил Иисуса, который не показывает чудес, как заявлено, но так как обвиняемый отказался говорить – отправил обратно без всякого решения. Мало того – он сменил лохмотья Христа, измочаленные арестом, на белые одежды «кандидата в управленцы» (candida). Это римский обычай: все, кто претендовал на административную должность или правление, носили белое. То есть выпустил Христа «претендентом в цари». Собственно, это и был его вердикт: он признал, что в курсе статьи обвинения и нарядил обвиняемого сообразно. Типа «не возражаю!»
У Булгакова Пилат во время первой беседы с Иешуа находит пункт о власти, который МОЖНО ИСТОЛКОВАТЬ предвзято. Ему подсказывает секретарь или стражник, не помню. Это место про «всякая власть есть насилие над людьми». Этот пункт меняет всё. На Пилата давит Синедрион, у которого неизбежно тоже есть рука в Риме (там стоит иудейское посольство). Очевидно, что если пункт о власти правильно раздуть и правильно подать - сам Пилат слетит как изменник, а сюда пришлют кого получше, более понятливого.
Но в каноне этого нет. Пилат не находит никакого паршивого пункта, стоящего особняком от прочих рассуждений. Он сразу отметает этот пункт как несостоятельный.* * *
Я совершенно уверена, что Пилат все верно понял и про разрушенный Храм старой веры и про царство небесное не от мира сего (это коррелирует с римским понятием «истины» - veritas - как божественной добродетели, которая изначально свойственна всем людям, и таким образом решения, принятые в состоянии добродетели – истинны).Римская Веритас – богиня правоты, честности и справедливости, в том числе справедливой власти. Она изображалась как девственница, одетая в белое.
У Пилата и Христа на деле много общего! Булгаков разводит их, заставляя Пилата иронизировать над тем, что все люди изначально добры. Но для нормального римлянина именно так дела и обстояли. Изначально – добры, правильны, чисты душой (конечно, если это не какие-нибудь рабы).
Когда Пилат спрашивает Христа об истине, он хочет понять, одно и то же ли они имеют в виду. Хочет ли Иисус сказать, говоря: «я пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине» (или «царство мое от истины») – что он посланник этой Веритас, выразитель праведного правления.
И если молчание Христа было молчанием лишь на словах – а, например, его глаза все же что-то сообщали – то выходило, что тут есть о чем поговорить.* * *
У Булгакова Пилат кричит о небесном царстве «Оно никогда не наступит!» Так говорит ему опыт. Канонический Пилат не стал бы так эмоционировать, потому что у него был План.
Но увы. Дальше мы имеем историю сопротивления Пилата свыше прописанной судьбе. Все его дальнейшие действия - попытки спасти Иисуса исподволь, используя дыры в законодательстве, и ни одна попытка не проходит, делая все только хуже.
Христа в белых одеждах от Ирода он принял, но истолковал так, что это одежды чистоты, то есть и Ирод вины не нашел (Веритас становится все нажористей!). Синедрион в свою очередь подогнал всегда возмущенный народ, который стал поносить прежнего кумира, как обычно бывает в толпах, и кричать, что такого царя нам не надо, Кесарь наш рулевой, а этого казнить. Пилат прибегает к солдатской процедуре. Он решает наказать Иисуса плетьми, чтобы заткнуть самых кровожадных. После чего выводит его к людям в военном красном плаще (плащанице) и венце из терновника со словами «се, человек». То есть - это просто человек. Обычный человек. Если и царь - то самозваный, вот нарядили на потеху, заткнитесь.
Это переломный момент. Потому что могло что-то произойти. Кому-то могло хватить «милосердия, что порой стучится в их двери». Однако крикуны не повелись, только раззадорились. Вероятно, правильным агитаторам хорошо заплатили, а кровь пьянит. Вышло, что обвиняемый сто раз прав, говоря: «Если бы мое царство было от этого мира, мои подданные меня бы поддерживали, а не гнали».
Слыша крики «распни его!» Пилат не выдержал и крикнул с балкона: «Распните его сами!»
Ну ладно, есть еще лазейка. Пилат напоминает первосвященникам Синедриона, что тут есть местный обычай – отпустить перед Пасхой одного из заключенных. Так что – не отпустить ли этого Иисуса, который перед Римом ни в чем не виноват?.. Все же есть закон! Ведь другие приговоренные рядом с ним – отпетые убийцы, один резал римлян, другие два разбойники. Должен быть предел беспределу.
Синедрион отвечает в том смысле, что глас народа – глас божий. Люди должны выбрать, кого отпустить. Это же люди недовольны, разве не слышно?.. А наше решение, префект, ты знаешь.
И чуда не происходит.
После обращения Пилата, кого отпустить, народ выбирает освободить убийцу. Не так и важно, были эти люди подкуплены, напуганы, обмануты, накачены пропагандой или просто пошли на поводу у самых громких. Все отказались от посланника Веритас и заступились за родное, понятное, удачливое быдло.
В этот момент Пилат умыл руки. Это иудейский обычай. Пилат взял чашу с водой и умыл руки перед народом, сказав: «В крови этого праведника я не виновен». На что народ ответил на волне восторга: «да-да, кровь его на нас, на нас и на детях наших!» Типа – заканчивай и переходи к следующей части.* * *
В этой второй версии Пилата торкает после встречи, и осознание нарастает в течение нескольких часов до казни, и чем яснее осознание – тем яснее и собственное бессилие. От него, как от человека и представителя власти самой мощной Империи, ничего не зависит.
А от кого зависит?..
Пилат был отозван из Иудеи при Калигуле. Он сильно сдал, резал и казнил без приговора направо и налево, брал какие-то взятки, оскорблял высокие чины. На него постоянно писали жалобы. По возвращении в Рим покончил с собой.
Эфиопская церковь почитает Пилата в лике святых и совершает его память 25 июня.
Вторую версию. Именно эта книга (а не добросовестное дописывание за булгаковским героем) на самом деле нужна. И именно с таким финалом.