Catilinarische Existenz
Я там была посланником (официальным послом?) из Евразии/Средиземья в Кэртиане. Это, типа, два разных континента, разделённых океаном... или соседние миры. То ли Олмер там был ещё жив и правил Средиземьем как Тёмный бог-император, то ли правил некий умный его наследник, весьма на него похожий. Мы в этом Средиземье были все сплошь правоверные мелькорианцы в стиле "Нет бога, кроме Мелькора, и Олмер пророк его!" - ну а кто таким не был, помалкивал. Нет, "Тёмной" инквизиции у нас не было, а была метафизически-шпионская война не то с раттонами, не то с Валинором, не то это было одно и то же, и в результате царила общая паранойя. Враги разницы не делали, кто там мелькорианец, кто эрувианец, а кто вообще рационал-релятивист ни рыба ни мясо, они пакостили нам всем. Ну, как в истории с потоплением Нуменора. Я там была какой-то посвящённой, приближенной к трону. Император был практически моим другом, и я многое понимала насчёт раттонов и т. п. и часто могла помочь каким-нибудь ритуалом, рунным заклятием или дельным советом.
Алва там тоже был - точно такой, как в "Шаре судеб" - и весь бэкграунд сна был о войне с раттонами и их орудиями в Кэртиане. Мы с Алвой и его адъютанткой (да, это была женщина, причём юная, почти девчонка) стояли перед каким-то высоким зданием - не то кафедра, не то склад, не то превращённая в склад кафедра. Нас должна была ждать карета, но мы нашли лишь её обломки, перекорёженные и сплющенные невообразимой силой, - и полумёртвого кучера, прикрытого какой-то дрянью. Я нагнулась, чтобы помочь этому человеку, и тут он щёлкнул зубами и попытался укусить меня, как бешеная собака. И я поняла, что он уже давно мёртв, а в его теле поселилось что-то пакостное. На этого кучера было страшно смотреть - кровавая пена у рта, глаза остекленели...
Перед тем - или непосредственно после - мы с адъютанткой Алвы поговорили начистоту. Она сказала мне, что видит меня насквозь, что я на самом деле не предана Первому Маршалу, мной движет какая-то иллюзия. Ей это по понятным причинам не нравилось - Окделла-то она уже повидала. Я честно заглянула себе в сердце и поняла, что она всё сказала верно: я делала для ПМ всё, что могла, потому лишь, что он у меня ассоциировался с моим Вождём, с Олмером. Для нас, средиземцев, Алва был потенциальным союзником, поэтому мы решили ему помочь, и я помогала, исполняя свой долг перед императором. К Алве как к таковому я ровно ничего не чувствовала, но какие-то странные душевные процессы ввели меня было в заблуждение на этот счёт. Я была благодарна его адъютантке за правду. А потом эта девушка погибла в том самом здании. Оно было полно ловушек, и она сделала всё, чтобы меня спасти, а сама спастись не смогла. Она пожертвовала собой, потому что считала, что моя жизнь в тот момент важней, чем её жизнь, для Кэртианы.
***
В Талиге я ходила в своей привычной евразийской одежде из кожи - куртка и брюки; я была родом из какого-то полукочевого племени вастаков - а сверху носила женский плащ или пальто и была очень рада холодному времени года. Летом мне пришлось бы либо выделяться на фоне женственных талигойских дам, как белая ворона в стае, либо напяливать местное дамское платье. Этого мне категорически не хотелось. Лицо я закрывала шарфом или платком, мотивируя это тем, что мне-де вера так велит, хотя это было не так. Это был обычай некоторых наших южных племён, традиция приличия, тогда как Мелькор не велел женщинам закрывать лица. Он красоту ценил. Мне просто не хотелось, чтобы меня видела местная нечисть. Там что-то было на это завязано, что-то важное.
На том чужом континенте мне вообще было спокойнее под покровом из меха, сукна и кожи. Иногда я надевала своё собственное евразийское пальто. На нём были вырезаны защитные руны. Словно броня. И капюшон плюс маска, только глаза видны. Все эти блистательные аристократы и офицеры, должно быть, думали "бедная девушка, бедная дикая фанатичка, не может даже пойти на бал", а я была рада, что мне не надо ходить на эти балы. Раттоны пакостили как могли, и мне вполне было чем заняться. Кроме того, наши степные танцы не предназначены для балов, а с кэртианскими я была не знакома.
Алва там тоже был - точно такой, как в "Шаре судеб" - и весь бэкграунд сна был о войне с раттонами и их орудиями в Кэртиане. Мы с Алвой и его адъютанткой (да, это была женщина, причём юная, почти девчонка) стояли перед каким-то высоким зданием - не то кафедра, не то склад, не то превращённая в склад кафедра. Нас должна была ждать карета, но мы нашли лишь её обломки, перекорёженные и сплющенные невообразимой силой, - и полумёртвого кучера, прикрытого какой-то дрянью. Я нагнулась, чтобы помочь этому человеку, и тут он щёлкнул зубами и попытался укусить меня, как бешеная собака. И я поняла, что он уже давно мёртв, а в его теле поселилось что-то пакостное. На этого кучера было страшно смотреть - кровавая пена у рта, глаза остекленели...
Перед тем - или непосредственно после - мы с адъютанткой Алвы поговорили начистоту. Она сказала мне, что видит меня насквозь, что я на самом деле не предана Первому Маршалу, мной движет какая-то иллюзия. Ей это по понятным причинам не нравилось - Окделла-то она уже повидала. Я честно заглянула себе в сердце и поняла, что она всё сказала верно: я делала для ПМ всё, что могла, потому лишь, что он у меня ассоциировался с моим Вождём, с Олмером. Для нас, средиземцев, Алва был потенциальным союзником, поэтому мы решили ему помочь, и я помогала, исполняя свой долг перед императором. К Алве как к таковому я ровно ничего не чувствовала, но какие-то странные душевные процессы ввели меня было в заблуждение на этот счёт. Я была благодарна его адъютантке за правду. А потом эта девушка погибла в том самом здании. Оно было полно ловушек, и она сделала всё, чтобы меня спасти, а сама спастись не смогла. Она пожертвовала собой, потому что считала, что моя жизнь в тот момент важней, чем её жизнь, для Кэртианы.
***
В Талиге я ходила в своей привычной евразийской одежде из кожи - куртка и брюки; я была родом из какого-то полукочевого племени вастаков - а сверху носила женский плащ или пальто и была очень рада холодному времени года. Летом мне пришлось бы либо выделяться на фоне женственных талигойских дам, как белая ворона в стае, либо напяливать местное дамское платье. Этого мне категорически не хотелось. Лицо я закрывала шарфом или платком, мотивируя это тем, что мне-де вера так велит, хотя это было не так. Это был обычай некоторых наших южных племён, традиция приличия, тогда как Мелькор не велел женщинам закрывать лица. Он красоту ценил. Мне просто не хотелось, чтобы меня видела местная нечисть. Там что-то было на это завязано, что-то важное.
На том чужом континенте мне вообще было спокойнее под покровом из меха, сукна и кожи. Иногда я надевала своё собственное евразийское пальто. На нём были вырезаны защитные руны. Словно броня. И капюшон плюс маска, только глаза видны. Все эти блистательные аристократы и офицеры, должно быть, думали "бедная девушка, бедная дикая фанатичка, не может даже пойти на бал", а я была рада, что мне не надо ходить на эти балы. Раттоны пакостили как могли, и мне вполне было чем заняться. Кроме того, наши степные танцы не предназначены для балов, а с кэртианскими я была не знакома.
